Исламское искусство в работах русского искусствоведа Анатолия Иванова

6 октября 2020 года ушел из жизни Анатолий Алексеевич Иванов, выдающийся специалист по искусству Ирана, сотрудник Отдела Востока Эрмитажа. Сложно описать, сколько он успел сделать за свою долгую жизнь. Он исследовал музейные коллекции, собирал материалы в экспедициях, изучал рукописи и миниатюры, иранские изделия из металла и историю дагестанского аула Кубачи. Главной задачей ученого Анатолий Алексеевич видел точность атрибуции. Он не боялся в поисках истины пересматривать собственную точку зрения и щедро делился знаниями с коллегами.
Анатолий Алексеевич был рядом с нами с первых дней формирования коллекции Фонда Марджани, давал советы, помогал в общей массе вещей отбирать самое интересное и уникальное. Он подготовил научные описания нашей коллекции иранского металла, часть из которых опубликованы в каталогах выставок.
Мы разделяем горе близких Анатолия Алексеевича и наших коллег из Эрмитажа. В память о нем мы публикуем его тексты из каталога выставки «Классическое искусство исламского мира IX-XIX вв. Девяносто девять имен Всевышнего”.
Мусульманское искусство до монгольского нашествия

Курильница Иран. Х в. Бронза (латунь), литье, ковка, гравировка Длина 31 см, высота 21 см / Источник: Фонд Марджани

Курильница Иран. Вторая половина XI в. Бронза (латунь), литье, резьба Высота (с хвостом) 29,5 см, длина 28 см

би-л-йумн ва-л-баракат … ва сурур (?) … ва-т-тамма ли сахибихи («с gожеланием]благоденствия и благословением … и радостью (?)… и совершенством владельцу сего»).
… ли сахибихи – «… владельцу сего».
Следует отметить, что подобные подставки не были изобретены в исламский период. Источником для такой формы послужили античные канделябры [Ямпольская, 1972;Ямпольская, 1975].

Подставка Иран, Хорасан. Вторая половина XI в. Бронза (латунь), литье, резьба, гравировка Диаметр основания 41,5 см, высота 96,5 см
2009, p. 30]. Хотя светильники соответствовали подставкам по времени изготовления, нельзя утверждать, что эти предметы составляли комплект изначально, а не были объединены во время продажи. Резонно допустить, что на таких подставках могли стоять и курильницы, например, в виде литой вазы с ажурным орнаментом и круглым отверстием наверху. За последние тридцать пять лет на антикварном рынке их появилось более двадцати [Melikian-Chirvani, 1975, ил. 5–7; Loukonine, Ivanov, 1996, № 99]. Не совсем понятно, что закрывало отверстие наверху этих ваз или вставлялось в него, – должно быть, контейнер для благовоний. Во всяком случае, пока все аналогичные курильницы появлялись в научной литературе без верхней части. Интересно, что ажурные орнаменты на подставках и этих курильницах («вазах») очень близки.



Среди большого числа сохранившихся подставок такой формы не обнаружено ни одной, на которой было бы указано место ее изготовления или дата. Единственное исключение составляет подставка, хранившаяся когда-то в галерее Хеераманек в Нью-Йорке (высота около 90 см, поднос наверху отсутствовал), которая была сделана мастером Ахмадом ибн Мухаммадом ибн Харуном ал-Харави [Persian Art, 1959, № 38]. Нисба мастера «ал-Харави» указывает на город Герат в Хорасане (известны и другие подставки разных мастеров с нисбой «Харави», но на них иные орнаменты и датируются они более поздним временем).
Интересующая нас подставка входит в большую группу разных по форме литых бронзовых сосудов с ажурным растительным или геометрическим орнаментом, иногда украшенных небольшим количеством медной и серебряной инкрустации. В последние десятилетия эти изделия привлекают внимание исследователей. Особенно это относится к бронзовым (латунным) курильницам в виде зверей семейства кошачьих.
Что касается времени изготовления данной подставки, то относительная датировка внутри этой группы сейчас представляется такой: самые ранние предметы могут быть отнесены к середине (или началу второй половины) XI в. Их отличает отсутствие инкрустации, хотя в метрополии Арабского халифата – Ираке и Сирии – эта техника применялась уже в VIII в., а может быть, и ранее. Инкрустация другим металлом появилась на хорасанских бронзовых вещах во второй половине XI в. К самым ранним образцам такого рода относится курильница в виде рыси из собрания Государственного Эрмитажа [Иванов, 2008]. Использование инкрустации для украшения бронзовых (латунных) изделий возрастает к XII в., достигая своего апогея в Хорасане во второй половине XII в.
Поскольку описываемая подставка инкрустации не имеет (среди подставок пока известны только две с инкрустацией медью и арабскими надписями, сделанными почерком насх, а не куфи, см.: Christie’s 28.04.1998, lot 268; Christie’s 19.04.1999, lot 513), ее можно датировать временем около середины XI в. и считать одним из шедевров своей эпохи.

…баракат…(?) ва-н-ни‘мат камилат ва-с-сурур ва-с-саламат ли сахибихи («… благословение…(?) и полное благоденствие, и радость, и здоровье владельцу сего»).

Чаша Иран. Середина XI в. Бронза (латунь), ковка, гравировка Диаметр 44,5 см, высота 17,5 см
… баракат (?) ва-с-сурур ва-с-са‘адат ва … («благословение(?), и радость, и преуспевание, и …»).
На дне чаши две ленты без орнамента образуют шестиконечную звезду, в центре которой вырезана арабская надпись почерком куфи, не читаемая из-за плохой сохранности. Выше звезды переплетения двух лент образуют пятиконечные картуши, в верхних частях которых помещено по одному слову арабской надписи почерком куфи (из-за коррозии удается понять слова только в трех картушах):
… ас-са‘адат ва-с-саламат ва-н-ни‘мат (?) ва… («преуспевание, и благополучие, и благоденствие (?), и…»).
Под надписями в трех картушах изображены каплевидные медальоны со стеблями и пальметками по бокам. Рассматриваемая чаша входит в группу аналогичных по форме и технике изготовления больших по размеру чаш, которые известны в научной литературе уже давно; некоторые появились в последние десятилетия на антикварном рынке.
2) все чаши изготовлены из высокооловянной бронзы;
3) все не имеют инкрустации другим металлом;
4) контуры надписей и орнаментов выполнены с подрезом – как бы для крепления инкрустации;
5) фон вокруг букв надписей и орнаментов заполнен мелкими кружочками с точкой внутри;
6) на многих чашах имеются изображения живых существ и людей;
7) почти все чаши украшены арабскими благопожелательными надписями.
При этом нужно отметить, что надписи на этих чашах выполнены очень схожим куфическим почерком. Иногда встречаются подписи мастеров. Так, на одной из чаш первой половины ХI в. указано имя (Абу?) Джафар ан-наккаш [Boisgirard 8.07.1981, lot 511; Melikian-Chirvani, 1982 b, p. 36, примеч. 26]; на другой чаше, хранящейся ныне в музее Метрополитен, – Бу-Наср ан-наккаш [RogersFund 1971.42, см.: Melikian-Chirvani, 1972, p. 140, fig. 10; Melikian-Chirvani, 1976]. К сожалению, ни имен заказчиков, ни точных дат изготовления на вещах этой группы пока не обнаружено.
1) чаша из музея в Кабуле [Ettinghausen, 1957, pl. 3, fig. 10; pl. 5, fig. 14; Melikian-Chirvani, 1977];
2) уже упоминавшаяся чаша из музея Метрополитен;
3) чаша, хранившаяся в начале ХХ в. в селении Хунзах в Дагестане [Иванов, 1985];
4) чаша из коллекции Н. Халили (MTW-925), композиция центрального медальона которой очень схожа с изображением на чаше из собрания Фонда Марджани: идущий влево слон с погонщиком, воином и кибиткой с тремя людьми на спине [Khalili Collection, 2007, № 21];
5) вторая чаша из коллекции Н. Халили (MTW-924, там же, № 20);
6) чаша, которая появлялась на аукционах в 1993–2006 гг. [Sotheby’s 19.10.1993, lot 297; Sotheby’s 11.10.2006, lot 91];
7) чаша с аукциона Сотбиc 1994 г. [Sotheby’s 28.04.1994, lot 92];
8) чаша с аукциона Бонхам (Лондон) 2011 г. [Bonham’s 5.04.2011, lot 90];
9) чаша из коллекции Бумиллер [Dahncke, 1988, S. 26–28, fig. 24, 25].
Вот эти девять больших чаш (диаметром от 36 до 57 см) образуют группу, связанную сходством по разным признакам (выше перечислены не все). Чаша из собрания Фонда Марджани особенно близка чаше из коллекции Н. Халили (МТW-925). Не исключено, что обе они могли быть сделаны одним мастером или в одной мастерской.


1) на нижней части шейки (почерк куфи):
би-л-йумн ва-л-баракат ва-с-сурур ва… («со счастьем, и благословением, и радостью, и…», последнее слово непонятно);
2) на верхней части тулова (почерк насх):
ал-‘изз ва-л-икбал ва-д-даулат ва-с-са‘адат ва-с-саламат («слава, и счастье, и могущество, и благополучие, и здоровье»);
3) вокруг пяты ручки (почерк куфи):
би-л-йумн ва-с-саламат ва-н-ни‘мат ва-л-бара [кат] («со счастьем, и здоровьем, и благоденствием, и [благословением]»);
4) на нижней части тулова (почерк куфи):
би-л-йумн ва-л-баракат … ва-с-саламат (?) («со счастьем и благословением … и здоровьем»);
5) на ножке (почерк куфи):
би-л-йумн ва-л-баракат… ва-с-сурур ва-с-саламат ван-ни‘мат («со счастьем, и благословением, … и радостью, и здоровьем, и благоденствием»).

Кувшин Иран. Конец ХII – начало ХIII в. Бронза (латунь); инкрустация медью, гравировка Высота 24,2 см, диаметр тулова 11,4 см



Прекрасно сохранившийся кувшин из коллекции Фонда Марджани связан по многим признакам как с кувшинами из Лувра, так и с другими хорасанскими изделиями указанного выше времени и может считаться одним из лучших образцов этой группы.

Чернильница Иран, Хорасан. Вторая половина XII в. Бронза (латунь), литье, гравировка, инкрустация серебром и медью Высота 10 см, диаметр 7,2 см
ал-‘изз ва-л-икбал ва-д-даулат ва-л (?)… ва-с-саламат вас-са‘адат ва… (?) ва-л-бака’ ли сахибихи («Слава, и счастье, и могущество, и (?), и благополучие, и преуспевание, и … (?) и долгой [жизни] владельцу сего».
На вертикальном крае крышки укреплены три петельки. Между ними помещены изображения зверей.
На боковой стенке сосуда для чернил расположены на равных расстояниях друг от друга три подвесные петельки. Над каждой из петель – по два круглых медальона с фигурками птичек, а под петлями – картуши с двумя арабскими словами, начертанными почерком насх:
ал-‘изз ва-л-икбал («слава и счастье»).
Между этими композициями находятся фигурные картуши с одинаковыми изображениями: два сидящих человека с нимбами, над их головами – птичка, а справа и слева – стойки с головами драконов на концах. Внизу – два зверя. Дно украшают три гравированных картуша с изображением бегущих влево собак. В центре – круглый медальон с двумя ветками и тремя пальметтами. Петельки на тулове служили для крепления веревочек, которые пропускались через три петельки на крышке, а потом завязывались узлом и крепились на поясе. Чернила (или тушь) не наливались в виде жидкости – ими пропитывалась ватка из оческов хлопка, которая лежала в чернильнице. Таким образом, чернила не проливались на одежду. Форма этой цилиндрической чернильницы с крышкой очень характерна для хорасанских изделий второй половины XII – начала XIII в. Их сохранилось довольно много, и количество известных экземпляров увеличивается с каждым годом. Среди дошедших до нас есть как богато украшенные инкрустацией, так и скромные, только с гравированным орнаментом. Такие предметы подчеркивали социальное положение их владельцев. Роли чернильницы в иранской культуре XII–XIII вв. посвящена интересная статья А.С. Меликяна-Ширвани [Melikian-Chirvani, 1986].


