Исламское искусство в работах русского искусствоведа Анатолия Иванова
6 октября 2020 года ушел из жизни Анатолий Алексеевич Иванов, выдающийся специалист по искусству Ирана, сотрудник Отдела Востока Эрмитажа. Сложно описать, сколько он успел сделать за свою долгую жизнь. Он исследовал музейные коллекции, собирал материалы в экспедициях, изучал рукописи и миниатюры, иранские изделия из металла и историю дагестанского аула Кубачи. Главной задачей ученого Анатолий Алексеевич видел точность атрибуции. Он не боялся в поисках истины пересматривать собственную точку зрения и щедро делился знаниями с коллегами.
Анатолий Алексеевич был рядом с нами с первых дней формирования коллекции Фонда Марджани, давал советы, помогал в общей массе вещей отбирать самое интересное и уникальное. Он подготовил научные описания нашей коллекции иранского металла, часть из которых опубликованы в каталогах выставок.
Мы разделяем горе близких Анатолия Алексеевича и наших коллег из Эрмитажа. В память о нем мы публикуем его тексты из каталога выставки «Классическое искусство исламского мира IX-XIX вв. Девяносто девять имен Всевышнего”.
Мусульманское искусство до монгольского нашествия
Курильница с низким цилиндрическим туловом на трех ножках, куполообразной крышкой с ажурным орнаментом, шаровидным выступом и восьмиконечной розеткой наверху. Обычай сжигания ароматических веществ был широко распространен в странах Ближнего Востока задолго до появления здесь ислама. Вероятно, этот обычай был связан не только с ароматизацией воздуха, но и с магическими верованиями (защита от злых сил). Исламское общество полностью переняло эту традицию вместе с формами курильниц, которые были весьма разнообразны. Данный тип курильницы широко распространился на Ближнем Востоке и просуществовал до начала XIV в. Крупный растительный орнамент, украшающий крышку описываемой курильницы, позволяет датировать ее Х в. (хотя можно допустить и немного более позднюю дату – начало ХI в.). Местом изготовления этого предмета следует считать Иран.
Курильница Иран. Х в. Бронза (латунь), литье, ковка, гравировка Длина 31 см, высота 21 см / Источник: Фонд Марджани
Курильницы разных форм были широко распространены в странах Ближнего Востока в IX – начале XIII в. В их числе часто встречаются предметы в форме животного семейства кошачьих (возможно, рыси, как можно судить по некоторым экземплярам). Часть из них имеет откидывающуюся на шарнире вперед голову для того, чтобы вкладывать внутрь ароматическое вещество. На тулове этих курильниц много частей с ажурным орнаментом для свободного выхода дыма. Некоторые вещи имеют небольшое количество инкрустации медью и серебром. Арабские благопожелательные надписи зафиксированы почти на половине дошедших до нас изделий. На трех из них имеются имена мастеров.
На двух предметах этой группы есть подписи мастеров с нисбой «ал-Газнави», указывающей, что род их происходил из Газны – столицы большого государства Газневидов в конце Х – первой половине XII в. Как обычно, мы ничего не знаем об этих мастерах, но профессор Геза Фехервари предположил, что курильницы в форме животных изготовлялись в Газне [Fehérvári, 2009, p. 20–23; Fehérvári, 2010, p. 32–38]. Эта гипотеза имеет право на существование как рабочая, ибо Газна в некоторых средневековых географических сочинениях включалась в Хорасан, хотя находится она за горным хребтом Гиндукуш. А именно к Хорасану ученые относят всю группу литых металлических изделий с ажурным орнаментом.
В настоящее время известна 31 целая курильница, а еще на одной отсутствует голова. Кроме того, сохранились 16 отдельных голов. Любопытно, что половина этих курильниц появилась на антикварном рынке после 1991 г. Это вызвало тревогу среди антикваров и сотрудников музеев во всем мире: нет ли среди этих образцов подделок? Вопрос вполне закономерный, но однозначного ответа на него нет. Мы пока плохо знаем, как украшались бронзовые изделия XI – первой половины XII в. в целом, и тем более слабо представляем эволюцию орнамента на этих изделиях.
На курильнице из собрания Фонда Марджани нет ни надписей, ни инкрустации. Эти два обстоятельства позволяют датировать данный предмет второй половиной ХI в. Однако следует отметить некоторые специфические черты курильницы: орнамент на хвосте животного совсем иной, чем на тулове, геометрический ажурный орнамент в медальонах на ногах и на крупе не находит прямых аналогий на других курильницах; на груди имеется второй (вставной) контейнер для ароматических веществ, присутствие которого не вполне понятно, так как откидывающаяся вперед голова открывает достаточный объем для помещения внутрь благовоний. Из-за небрежности исполнения этот второй контейнер производит впечатление какого-то позднего дополнения.
В настоящее время не остается ничего иного, как принимать курильницу такой, как она есть, относя ее ко второй половине XI в. Окончательно вопрос о ее подлинности может быть решен только тогда, когда будет издана большая часть известных сейчас курильниц.
Курильница Иран. Вторая половина XI в. Бронза (латунь), литье, резьба Высота (с хвостом) 29,5 см, длина 28 см
Подставка состоит из трех частей. Первая часть – куполообразное основание, украшенное ажурным растительным орнаментом, с широким горизонтальным фестончатым краем. Основание опирается на три ножки, выполненные в виде протом зверей. На верхней части купола почерком куфи вырезана арабская благопожелательная надпись (не все слова удается разобрать из-за плотной патины):
би-л-йумн ва-л-баракат … ва сурур (?) … ва-т-тамма ли сахибихи («с gожеланием]благоденствия и благословением … и радостью (?)… и совершенством владельцу сего»).
би-л-йумн ва-л-баракат … ва сурур (?) … ва-т-тамма ли сахибихи («с gожеланием]благоденствия и благословением … и радостью (?)… и совершенством владельцу сего»).
Вторая (средняя) часть подставки имеет форму шестигранной трубки с двумя большими балясинами внизу и наверху трубки. Около балясин – две широкие полосы с эпиграфическим орнаментом; шаровидные части балясин и средняя часть трубки украшены ажурным растительным орнаментом. Третья (верхняя) часть – это небольшой поднос со скошенным краем (диаметр 30,5 см). В середине расположен орнамент в виде «узла» из ленточек в окружении двух полосок с геометризованным орнаментом; на скошенном крае была выгравирована арабская благопожелательная надпись почерком куфи, которую сейчас не удается разобрать из-за плотной зеленоватой патины. Буквы вырезаны небрежно, и виден только конец надписи:
… ли сахибихи – «… владельцу сего».
… ли сахибихи – «… владельцу сего».
Конструкция подставки разборная, и все три части (основание, трубка и поднос) соединяются шарнирами.
Следует отметить, что подобные подставки не были изобретены в исламский период. Источником для такой формы послужили античные канделябры [Ямпольская, 1972;Ямпольская, 1975].
Следует отметить, что подобные подставки не были изобретены в исламский период. Источником для такой формы послужили античные канделябры [Ямпольская, 1972;Ямпольская, 1975].
Подставка Иран, Хорасан. Вторая половина XI в. Бронза (латунь), литье, резьба, гравировка Диаметр основания 41,5 см, высота 96,5 см
В научной литературе считается, что эти подставки предназначались для светильников, поскольку один такой предмет был изображен на миниатюре XIII в. (миниатюра из рукописи “Materia Medica” Диоскура, около 619 г.х./1222 г., Галерея Фрир, № 32.20, см.: [Martin, 1912, pl. 7; Marg, 1976, p.18]. В аукционных каталогах несколько раз публиковались подставки со светильниками на подносе сверху [Forkl et al., 1993, fig. 86; Sotheby’s 24.10.2007, lot 99; Hali,
2009, p. 30]. Хотя светильники соответствовали подставкам по времени изготовления, нельзя утверждать, что эти предметы составляли комплект изначально, а не были объединены во время продажи. Резонно допустить, что на таких подставках могли стоять и курильницы, например, в виде литой вазы с ажурным орнаментом и круглым отверстием наверху. За последние тридцать пять лет на антикварном рынке их появилось более двадцати [Melikian-Chirvani, 1975, ил. 5–7; Loukonine, Ivanov, 1996, № 99]. Не совсем понятно, что закрывало отверстие наверху этих ваз или вставлялось в него, – должно быть, контейнер для благовоний. Во всяком случае, пока все аналогичные курильницы появлялись в научной литературе без верхней части. Интересно, что ажурные орнаменты на подставках и этих курильницах («вазах») очень близки.
2009, p. 30]. Хотя светильники соответствовали подставкам по времени изготовления, нельзя утверждать, что эти предметы составляли комплект изначально, а не были объединены во время продажи. Резонно допустить, что на таких подставках могли стоять и курильницы, например, в виде литой вазы с ажурным орнаментом и круглым отверстием наверху. За последние тридцать пять лет на антикварном рынке их появилось более двадцати [Melikian-Chirvani, 1975, ил. 5–7; Loukonine, Ivanov, 1996, № 99]. Не совсем понятно, что закрывало отверстие наверху этих ваз или вставлялось в него, – должно быть, контейнер для благовоний. Во всяком случае, пока все аналогичные курильницы появлялись в научной литературе без верхней части. Интересно, что ажурные орнаменты на подставках и этих курильницах («вазах») очень близки.
Такая форма подставки была широко распространена в странах Ближнего Востока в Х – начале XIII в. Среди этих подставок мы не знаем изделий, которые можно датировать концом XIII – началом XIV в. Большая часть известных нам образцов стилистически связывается с Восточным Ираном – провинцией Хорасан, хотя сиро-египетские подставки также дошли до нас.
Среди большого числа сохранившихся подставок такой формы не обнаружено ни одной, на которой было бы указано место ее изготовления или дата. Единственное исключение составляет подставка, хранившаяся когда-то в галерее Хеераманек в Нью-Йорке (высота около 90 см, поднос наверху отсутствовал), которая была сделана мастером Ахмадом ибн Мухаммадом ибн Харуном ал-Харави [Persian Art, 1959, № 38]. Нисба мастера «ал-Харави» указывает на город Герат в Хорасане (известны и другие подставки разных мастеров с нисбой «Харави», но на них иные орнаменты и датируются они более поздним временем).
Интересующая нас подставка входит в большую группу разных по форме литых бронзовых сосудов с ажурным растительным или геометрическим орнаментом, иногда украшенных небольшим количеством медной и серебряной инкрустации. В последние десятилетия эти изделия привлекают внимание исследователей. Особенно это относится к бронзовым (латунным) курильницам в виде зверей семейства кошачьих.
Что касается времени изготовления данной подставки, то относительная датировка внутри этой группы сейчас представляется такой: самые ранние предметы могут быть отнесены к середине (или началу второй половины) XI в. Их отличает отсутствие инкрустации, хотя в метрополии Арабского халифата – Ираке и Сирии – эта техника применялась уже в VIII в., а может быть, и ранее. Инкрустация другим металлом появилась на хорасанских бронзовых вещах во второй половине XI в. К самым ранним образцам такого рода относится курильница в виде рыси из собрания Государственного Эрмитажа [Иванов, 2008]. Использование инкрустации для украшения бронзовых (латунных) изделий возрастает к XII в., достигая своего апогея в Хорасане во второй половине XII в.
Поскольку описываемая подставка инкрустации не имеет (среди подставок пока известны только две с инкрустацией медью и арабскими надписями, сделанными почерком насх, а не куфи, см.: Christie’s 28.04.1998, lot 268; Christie’s 19.04.1999, lot 513), ее можно датировать временем около середины XI в. и считать одним из шедевров своей эпохи.
Среди большого числа сохранившихся подставок такой формы не обнаружено ни одной, на которой было бы указано место ее изготовления или дата. Единственное исключение составляет подставка, хранившаяся когда-то в галерее Хеераманек в Нью-Йорке (высота около 90 см, поднос наверху отсутствовал), которая была сделана мастером Ахмадом ибн Мухаммадом ибн Харуном ал-Харави [Persian Art, 1959, № 38]. Нисба мастера «ал-Харави» указывает на город Герат в Хорасане (известны и другие подставки разных мастеров с нисбой «Харави», но на них иные орнаменты и датируются они более поздним временем).
Интересующая нас подставка входит в большую группу разных по форме литых бронзовых сосудов с ажурным растительным или геометрическим орнаментом, иногда украшенных небольшим количеством медной и серебряной инкрустации. В последние десятилетия эти изделия привлекают внимание исследователей. Особенно это относится к бронзовым (латунным) курильницам в виде зверей семейства кошачьих.
Что касается времени изготовления данной подставки, то относительная датировка внутри этой группы сейчас представляется такой: самые ранние предметы могут быть отнесены к середине (или началу второй половины) XI в. Их отличает отсутствие инкрустации, хотя в метрополии Арабского халифата – Ираке и Сирии – эта техника применялась уже в VIII в., а может быть, и ранее. Инкрустация другим металлом появилась на хорасанских бронзовых вещах во второй половине XI в. К самым ранним образцам такого рода относится курильница в виде рыси из собрания Государственного Эрмитажа [Иванов, 2008]. Использование инкрустации для украшения бронзовых (латунных) изделий возрастает к XII в., достигая своего апогея в Хорасане во второй половине XII в.
Поскольку описываемая подставка инкрустации не имеет (среди подставок пока известны только две с инкрустацией медью и арабскими надписями, сделанными почерком насх, а не куфи, см.: Christie’s 28.04.1998, lot 268; Christie’s 19.04.1999, lot 513), ее можно датировать временем около середины XI в. и считать одним из шедевров своей эпохи.
Большая чаша, украшенная гравированными орнаментами и надписями, без инкрустации. Контуры орнамента и букв сделаны с углубленным подрезом. Внутри на стенках чаши шесть полос декора: четыре узкие – без гравировки и две широкие – с надписью и изображениями на фоне из мелких кружков с точкой в центре.
Первая широкая полоса содержит арабский текст, выполненный крупными буквами почерком куфи. Всего в надписи около тридцати букв, но часть ее покрыта коррозией, и удается разобрать только конец:
…баракат…(?) ва-н-ни‘мат камилат ва-с-сурур ва-с-саламат ли сахибихи («… благословение…(?) и полное благоденствие, и радость, и здоровье владельцу сего»).
…баракат…(?) ва-н-ни‘мат камилат ва-с-сурур ва-с-саламат ли сахибихи («… благословение…(?) и полное благоденствие, и радость, и здоровье владельцу сего»).
Чаша Иран. Середина XI в. Бронза (латунь), ковка, гравировка Диаметр 44,5 см, высота 17,5 см
В центре на дне – изображение идущего влево слона с погонщиком и кибиткой (?) на спине, из окна кибитки выглядывают три головы. На крупе слона сидят два воина. На оборотной стороне чаши (около края) на фоне орнамента из мелких кружков с точками расположена арабская надпись крупным почерком куфи (часть надписи закрыта коррозией):
… баракат (?) ва-с-сурур ва-с-са‘адат ва … («благословение(?), и радость, и преуспевание, и …»).
На дне чаши две ленты без орнамента образуют шестиконечную звезду, в центре которой вырезана арабская надпись почерком куфи, не читаемая из-за плохой сохранности. Выше звезды переплетения двух лент образуют пятиконечные картуши, в верхних частях которых помещено по одному слову арабской надписи почерком куфи (из-за коррозии удается понять слова только в трех картушах):
… ас-са‘адат ва-с-саламат ва-н-ни‘мат (?) ва… («преуспевание, и благополучие, и благоденствие (?), и…»).
Под надписями в трех картушах изображены каплевидные медальоны со стеблями и пальметками по бокам. Рассматриваемая чаша входит в группу аналогичных по форме и технике изготовления больших по размеру чаш, которые известны в научной литературе уже давно; некоторые появились в последние десятилетия на антикварном рынке.
… баракат (?) ва-с-сурур ва-с-са‘адат ва … («благословение(?), и радость, и преуспевание, и …»).
На дне чаши две ленты без орнамента образуют шестиконечную звезду, в центре которой вырезана арабская надпись почерком куфи, не читаемая из-за плохой сохранности. Выше звезды переплетения двух лент образуют пятиконечные картуши, в верхних частях которых помещено по одному слову арабской надписи почерком куфи (из-за коррозии удается понять слова только в трех картушах):
… ас-са‘адат ва-с-саламат ва-н-ни‘мат (?) ва… («преуспевание, и благополучие, и благоденствие (?), и…»).
Под надписями в трех картушах изображены каплевидные медальоны со стеблями и пальметками по бокам. Рассматриваемая чаша входит в группу аналогичных по форме и технике изготовления больших по размеру чаш, которые известны в научной литературе уже давно; некоторые появились в последние десятилетия на антикварном рынке.
Отличительными признаками этой группы являются:
1) форма – большие круглодонные чаши;
2) все чаши изготовлены из высокооловянной бронзы;
3) все не имеют инкрустации другим металлом;
4) контуры надписей и орнаментов выполнены с подрезом – как бы для крепления инкрустации;
5) фон вокруг букв надписей и орнаментов заполнен мелкими кружочками с точкой внутри;
6) на многих чашах имеются изображения живых существ и людей;
7) почти все чаши украшены арабскими благопожелательными надписями.
При этом нужно отметить, что надписи на этих чашах выполнены очень схожим куфическим почерком. Иногда встречаются подписи мастеров. Так, на одной из чаш первой половины ХI в. указано имя (Абу?) Джафар ан-наккаш [Boisgirard 8.07.1981, lot 511; Melikian-Chirvani, 1982 b, p. 36, примеч. 26]; на другой чаше, хранящейся ныне в музее Метрополитен, – Бу-Наср ан-наккаш [RogersFund 1971.42, см.: Melikian-Chirvani, 1972, p. 140, fig. 10; Melikian-Chirvani, 1976]. К сожалению, ни имен заказчиков, ни точных дат изготовления на вещах этой группы пока не обнаружено.
2) все чаши изготовлены из высокооловянной бронзы;
3) все не имеют инкрустации другим металлом;
4) контуры надписей и орнаментов выполнены с подрезом – как бы для крепления инкрустации;
5) фон вокруг букв надписей и орнаментов заполнен мелкими кружочками с точкой внутри;
6) на многих чашах имеются изображения живых существ и людей;
7) почти все чаши украшены арабскими благопожелательными надписями.
При этом нужно отметить, что надписи на этих чашах выполнены очень схожим куфическим почерком. Иногда встречаются подписи мастеров. Так, на одной из чаш первой половины ХI в. указано имя (Абу?) Джафар ан-наккаш [Boisgirard 8.07.1981, lot 511; Melikian-Chirvani, 1982 b, p. 36, примеч. 26]; на другой чаше, хранящейся ныне в музее Метрополитен, – Бу-Наср ан-наккаш [RogersFund 1971.42, см.: Melikian-Chirvani, 1972, p. 140, fig. 10; Melikian-Chirvani, 1976]. К сожалению, ни имен заказчиков, ни точных дат изготовления на вещах этой группы пока не обнаружено.
Наиболее близкими к описываемой чаше являются следующие сосуды:
1) чаша из музея в Кабуле [Ettinghausen, 1957, pl. 3, fig. 10; pl. 5, fig. 14; Melikian-Chirvani, 1977];
2) уже упоминавшаяся чаша из музея Метрополитен;
3) чаша, хранившаяся в начале ХХ в. в селении Хунзах в Дагестане [Иванов, 1985];
4) чаша из коллекции Н. Халили (MTW-925), композиция центрального медальона которой очень схожа с изображением на чаше из собрания Фонда Марджани: идущий влево слон с погонщиком, воином и кибиткой с тремя людьми на спине [Khalili Collection, 2007, № 21];
5) вторая чаша из коллекции Н. Халили (MTW-924, там же, № 20);
6) чаша, которая появлялась на аукционах в 1993–2006 гг. [Sotheby’s 19.10.1993, lot 297; Sotheby’s 11.10.2006, lot 91];
7) чаша с аукциона Сотбиc 1994 г. [Sotheby’s 28.04.1994, lot 92];
8) чаша с аукциона Бонхам (Лондон) 2011 г. [Bonham’s 5.04.2011, lot 90];
9) чаша из коллекции Бумиллер [Dahncke, 1988, S. 26–28, fig. 24, 25].
Вот эти девять больших чаш (диаметром от 36 до 57 см) образуют группу, связанную сходством по разным признакам (выше перечислены не все). Чаша из собрания Фонда Марджани особенно близка чаше из коллекции Н. Халили (МТW-925). Не исключено, что обе они могли быть сделаны одним мастером или в одной мастерской.
1) чаша из музея в Кабуле [Ettinghausen, 1957, pl. 3, fig. 10; pl. 5, fig. 14; Melikian-Chirvani, 1977];
2) уже упоминавшаяся чаша из музея Метрополитен;
3) чаша, хранившаяся в начале ХХ в. в селении Хунзах в Дагестане [Иванов, 1985];
4) чаша из коллекции Н. Халили (MTW-925), композиция центрального медальона которой очень схожа с изображением на чаше из собрания Фонда Марджани: идущий влево слон с погонщиком, воином и кибиткой с тремя людьми на спине [Khalili Collection, 2007, № 21];
5) вторая чаша из коллекции Н. Халили (MTW-924, там же, № 20);
6) чаша, которая появлялась на аукционах в 1993–2006 гг. [Sotheby’s 19.10.1993, lot 297; Sotheby’s 11.10.2006, lot 91];
7) чаша с аукциона Сотбиc 1994 г. [Sotheby’s 28.04.1994, lot 92];
8) чаша с аукциона Бонхам (Лондон) 2011 г. [Bonham’s 5.04.2011, lot 90];
9) чаша из коллекции Бумиллер [Dahncke, 1988, S. 26–28, fig. 24, 25].
Вот эти девять больших чаш (диаметром от 36 до 57 см) образуют группу, связанную сходством по разным признакам (выше перечислены не все). Чаша из собрания Фонда Марджани особенно близка чаше из коллекции Н. Халили (МТW-925). Не исключено, что обе они могли быть сделаны одним мастером или в одной мастерской.
Кроме того, существует по крайней мере еще пять чаш, меньших по размеру, которые также примыкают к этой группе. В данном каталоге не представляется возможным исследовать все связи вещей этой группы, очевидно лишь, что ее датировка – первая половина ХI в., то есть время правления династии Газневидов в Хорасане, Афганистане и Северной Индии. Эту датировку поддерживают изображения «двурогих» шапок на головах людей, представленные почти на всех чашах, – о таких шапках сообщают исторические источники эпохи Газневидов. Однако это и порождает сомнения, ибо «двурогие» шапки упоминаются как головные уборы не правителей (султанов), а только высоких членов администрации Газневидов. В то же время на некоторых чашах центральные фигуры в тронных сценах изображены именно в этих головных уборах. Настораживает также довольно большое количество разных предметов (не только чаш) первой половины ХI в., появившихся на аукционах за последние тридцать лет, что вызывает сомнения в их подлинности. Это следует иметь в виду и в дальнейшем тщательно исследовать всю группу.
Кувшин – грушевидной формы на конической ножке, с плоской изогнутой ручкой и устьем горла в виде светильника. Украшен гравированным растительным орнаментом, изображениями птиц и зверей и медной инкрустацией вокруг одного медальона. В пяти местах расположены полосы с благопожелательными арабскими надписями:
1) на нижней части шейки (почерк куфи):
би-л-йумн ва-л-баракат ва-с-сурур ва… («со счастьем, и благословением, и радостью, и…», последнее слово непонятно);
2) на верхней части тулова (почерк насх):
ал-‘изз ва-л-икбал ва-д-даулат ва-с-са‘адат ва-с-саламат («слава, и счастье, и могущество, и благополучие, и здоровье»);
3) вокруг пяты ручки (почерк куфи):
би-л-йумн ва-с-саламат ва-н-ни‘мат ва-л-бара [кат] («со счастьем, и здоровьем, и благоденствием, и [благословением]»);
4) на нижней части тулова (почерк куфи):
би-л-йумн ва-л-баракат … ва-с-саламат (?) («со счастьем и благословением … и здоровьем»);
5) на ножке (почерк куфи):
би-л-йумн ва-л-баракат… ва-с-сурур ва-с-саламат ван-ни‘мат («со счастьем, и благословением, … и радостью, и здоровьем, и благоденствием»).
1) на нижней части шейки (почерк куфи):
би-л-йумн ва-л-баракат ва-с-сурур ва… («со счастьем, и благословением, и радостью, и…», последнее слово непонятно);
2) на верхней части тулова (почерк насх):
ал-‘изз ва-л-икбал ва-д-даулат ва-с-са‘адат ва-с-саламат («слава, и счастье, и могущество, и благополучие, и здоровье»);
3) вокруг пяты ручки (почерк куфи):
би-л-йумн ва-с-саламат ва-н-ни‘мат ва-л-бара [кат] («со счастьем, и здоровьем, и благоденствием, и [благословением]»);
4) на нижней части тулова (почерк куфи):
би-л-йумн ва-л-баракат … ва-с-саламат (?) («со счастьем и благословением … и здоровьем»);
5) на ножке (почерк куфи):
би-л-йумн ва-л-баракат… ва-с-сурур ва-с-саламат ван-ни‘мат («со счастьем, и благословением, … и радостью, и здоровьем, и благоденствием»).
Кувшин Иран. Конец ХII – начало ХIII в. Бронза (латунь); инкрустация медью, гравировка Высота 24,2 см, диаметр тулова 11,4 см
На боковых сторонах тулова изображены две стилизованные вазы с выходящими из них длинными стеблями с пальметками. Прямо под носиком на тулове находятся четыре круглых медальона с изображениями хищных птиц, нападающих на других птиц и животных. Вокруг пяты ручки, оформленной в виде лица человека, идет широкая полоса, оканчивающаяся в верхней части головами мулов. Кувшин входит в большую группу совершенно аналогичных по форме предметов (таких известно уже сорок). Шестнадцать из них украшены небольшим количеством инкрустации из серебра и меди. На остальных декор выполнен только гравировкой. Группа определяется по форме устья горла, которое иногда называют зооморфным, хотя скорее оно напоминает светильник. К сожалению, большая часть этих кувшинов известна лишь по иллюстрациям в аукционных каталогах, поэтому ни надписи, ни детали орнаментов разглядеть полностью не удается. Только два, хотя и наиболее важных, кувшина этой группы были изданы почти полностью. Оба они хранятся в Лувре и давно уже известны специалистам. Первый из них (инв. № 6341) был закончен в месяце шабане 586 г.х./сентябре 1190 г. На нем имеется имя владельца – Усман ибн Сулайман ан-Нахчивани. Нисба «ан-Нахчивани» давала повод некоторым авторам заключить, что кувшин был произведен на территории Азербайджана. На втором кувшине (инв. № МАО 418) дата изготовления не указана, зато присутствует имя мастера – Али ибн Ауфа ал-Исфараини. Исфараин – город в провинции Хорасан, и нисба этого мастера позволяет предположить, что кувшин был изготовлен в Хорасане.
Действительно, благопожелательные арабские надписи, выполненные на фоне спирально свернутых стеблей с листочками, растительные и зооморфные орнаменты, инкрустация серебром и медью на этих двух кувшинах имеют аналогии на разнообразных бронзовых (латунных) изделиях, сделанных в провинции Хорасан в ХII – начале ХIII в.
Прекрасно сохранившийся кувшин из коллекции Фонда Марджани связан по многим признакам как с кувшинами из Лувра, так и с другими хорасанскими изделиями указанного выше времени и может считаться одним из лучших образцов этой группы.
Прекрасно сохранившийся кувшин из коллекции Фонда Марджани связан по многим признакам как с кувшинами из Лувра, так и с другими хорасанскими изделиями указанного выше времени и может считаться одним из лучших образцов этой группы.
Чернильница Иран, Хорасан. Вторая половина XII в. Бронза (латунь), литье, гравировка, инкрустация серебром и медью Высота 10 см, диаметр 7,2 см
Полностью сохранившаяся чернильница состоит из цилиндрического тулова и крышки с выступом в виде купола. На куполе крышки – шесть птичек с раскрытыми крыльями. На горизонтальной поверхности крышки – арабская благопожелательная надпись, выполненная почерком насх:
ал-‘изз ва-л-икбал ва-д-даулат ва-л (?)… ва-с-саламат вас-са‘адат ва… (?) ва-л-бака’ ли сахибихи («Слава, и счастье, и могущество, и (?), и благополучие, и преуспевание, и … (?) и долгой [жизни] владельцу сего».
На вертикальном крае крышки укреплены три петельки. Между ними помещены изображения зверей.
На боковой стенке сосуда для чернил расположены на равных расстояниях друг от друга три подвесные петельки. Над каждой из петель – по два круглых медальона с фигурками птичек, а под петлями – картуши с двумя арабскими словами, начертанными почерком насх:
ал-‘изз ва-л-икбал («слава и счастье»).
Между этими композициями находятся фигурные картуши с одинаковыми изображениями: два сидящих человека с нимбами, над их головами – птичка, а справа и слева – стойки с головами драконов на концах. Внизу – два зверя. Дно украшают три гравированных картуша с изображением бегущих влево собак. В центре – круглый медальон с двумя ветками и тремя пальметтами. Петельки на тулове служили для крепления веревочек, которые пропускались через три петельки на крышке, а потом завязывались узлом и крепились на поясе. Чернила (или тушь) не наливались в виде жидкости – ими пропитывалась ватка из оческов хлопка, которая лежала в чернильнице. Таким образом, чернила не проливались на одежду. Форма этой цилиндрической чернильницы с крышкой очень характерна для хорасанских изделий второй половины XII – начала XIII в. Их сохранилось довольно много, и количество известных экземпляров увеличивается с каждым годом. Среди дошедших до нас есть как богато украшенные инкрустацией, так и скромные, только с гравированным орнаментом. Такие предметы подчеркивали социальное положение их владельцев. Роли чернильницы в иранской культуре XII–XIII вв. посвящена интересная статья А.С. Меликяна-Ширвани [Melikian-Chirvani, 1986].
ал-‘изз ва-л-икбал ва-д-даулат ва-л (?)… ва-с-саламат вас-са‘адат ва… (?) ва-л-бака’ ли сахибихи («Слава, и счастье, и могущество, и (?), и благополучие, и преуспевание, и … (?) и долгой [жизни] владельцу сего».
На вертикальном крае крышки укреплены три петельки. Между ними помещены изображения зверей.
На боковой стенке сосуда для чернил расположены на равных расстояниях друг от друга три подвесные петельки. Над каждой из петель – по два круглых медальона с фигурками птичек, а под петлями – картуши с двумя арабскими словами, начертанными почерком насх:
ал-‘изз ва-л-икбал («слава и счастье»).
Между этими композициями находятся фигурные картуши с одинаковыми изображениями: два сидящих человека с нимбами, над их головами – птичка, а справа и слева – стойки с головами драконов на концах. Внизу – два зверя. Дно украшают три гравированных картуша с изображением бегущих влево собак. В центре – круглый медальон с двумя ветками и тремя пальметтами. Петельки на тулове служили для крепления веревочек, которые пропускались через три петельки на крышке, а потом завязывались узлом и крепились на поясе. Чернила (или тушь) не наливались в виде жидкости – ими пропитывалась ватка из оческов хлопка, которая лежала в чернильнице. Таким образом, чернила не проливались на одежду. Форма этой цилиндрической чернильницы с крышкой очень характерна для хорасанских изделий второй половины XII – начала XIII в. Их сохранилось довольно много, и количество известных экземпляров увеличивается с каждым годом. Среди дошедших до нас есть как богато украшенные инкрустацией, так и скромные, только с гравированным орнаментом. Такие предметы подчеркивали социальное положение их владельцев. Роли чернильницы в иранской культуре XII–XIII вв. посвящена интересная статья А.С. Меликяна-Ширвани [Melikian-Chirvani, 1986].
комментарии 0