Новообращенный японский ученый находит связь между культурой своей родины и суфизмом

Кайим Наоки Ямамото принял ислам в молодости, сейчас он является исламоведом, специализируясь на исследовании тасаввуфа, то есть учения суфизма. Как заявляет ученый, он обнаружил удивительное сходство суфизма с японской культурой во многих практических аспектах, сообщает портал Baytal Fann.
Доктор Кайим Наоки Ямамото в настоящее время является доцентом Высшей школы тюркологических исследований Университета Мармара (Стамбул). Он защитил докторскую диссертацию в Высшей школе исследований Азии и Африки Киотского университета в 2018 году. Ученый специализируется на исследованиях тасаввуфа и традиционной японской культуры. Его публикации включают перевод на японский язык книги Имама Ибн Хусейна ас-Сулями «Китаб аль-футувва» и серию эссе о тасаввуфе на веб-сайте Shueisha, где он сравнивает его с сёнэн мангой (категория японских комиксов, ориентированная на аудиторию мальчиков-подростков).
Мы беседуем с Кайимом Наоки Ямамото о его путешествии в ислам и связи между японской культурой и суфизмом.
Каким был ваш путь к исламу?
Моя встреча с исламом – это встреча с мастером (сэнсэем). Я принял ислам, когда был студентом Киотского университета. Выполняя задание о религиозных традициях мира, в университетской библиотеке я наткнулся на книгу «Краткое введение в Бога», в которой объяснялась концепция единобожия в исламе. Она произвела на меня такое впечатление, что я навел справки об авторе. Ею оказалась Хаула Каори, жена профессора Хасана, профессора теологии в Университете Досися (Киото). К сожалению, к тому времени она уже умерла, но я начал общаться с ее мужем, который стал моим наставником и познакомил меня с мусульманами из разных стран, включая Малайзию, Индонезию, Англию, Сирию и Египет. Меня удивило разнообразие языков и культур, существующих в исламской цивилизации. Во время обучения на втором курсе вместе с профессором Хасаном я поехал в Каир, и когда он предложил мне принять ислам, я не стал отказываться. Оглядываясь назад, я думаю, что семя веры жило во мне с тех пор, как я прочитал книгу Устазы Хаулы. В тот день я с волнением спросил у профессора Хасана, стану ли я счастливым, если приму ислам. Он ответил: «Ты не станешь счастливым, приняв ислам. И даже, может быть, это только усложнит твою жизнь. Ты будешь страдать и совершать ошибки. Я тоже совершил много ошибок, и теперь терзаюсь сожалениями и раскаянием. Но я живу как мусульманин, потому что хочу снова увидеть свою жену в будущей жизни. Я хочу умереть мусульманином. Ты можешь быть просто ущербным, слабым и грешным мусульманином, как я, и этого будет достаточно. Тогда Аллах направит нас к тому, кем Он хочет видеть нас».
Ямаока Котаро – первый японец, совершивший хадж.

Доктор Кайим Наоки Ямамото / Источник: YEE
Вы изучали исламоведение в Стамбуле. Почему вы выбрали эту область исследований?
В Японии существуют различные ценности и культуры, которые сформировали японское общество, такие как кимоно, чайная церемония и буддийская классика. Тем не менее, под влиянием вестернизации в последние годы их влияние уменьшается. Я хотел изучить историю и интеллектуальные традиции исламской цивилизации, чтобы рассмотреть с более широкой точки зрения, как сохранить японскую культуру в будущем. В этом смысле я подумал, что изучение ислама и духовных традиций Османской империи могли бы дать очень полезную перспективу. Ислам в этом государстве был интеллектуальной системой, которая создала общество, объединяющее людей разного происхождения, а тасаввуф создал духовную основу такого общества. Япония и Турция пережили процесс модернизации в самых разных контекстах. Наши страны имеют как сходства, так и различия в том, что касается сохранения традиционной культуры и интеллектуального наследия.
Вы связываете японскую культуру с общими аспектами тасаввуфа. Что вдохновило вас на установление этих связей?
Я заметил, что тасаввуф в практических аспектах имеет множество сходств с японской культурой. Например, различные методы очищения сердца, называемые «сулук» в суфизме, воплощались и в других традициях различными способами. В тарикате мевлеви приготовление пищи и служба на кухне выполняют роль духовной практики. Наставники назначают своих учеников выполнять разные обязанности в приготовлении пищи, чтобы развивать их дух. Та же традиция существует и в японском дзен-буддизме. В Эйхэйдзи, храме сото-дзен в префектуре Фукуи (Япония), еду готовят монахи или старшие ученики, назначенные на должность тензо (титул, присваиваемый шеф-повару в буддийском монастыре). Считается, что такая работа помогает подавить свое эго и культивировать дух служения другим. Всемирно известная японская сёдзин рёри (вегетарианская кухня) также была разработана в рамках этой практики дзен-буддизма.
Я представил кулинарную культуру и рецепты ордена Мевлеви на веб-сайте Shueisha. Моя статья была очень хорошо воспринята японскими читателями, альхамдулиллах.
Торадзиро Ямада – самурай, принявший ислам.

Храм Эйхэйдзи / Источник: Wikipedia
Можете ли вы рассказать нам о сходстве между японской чайной церемонией и суфизмом?
Чайная церемония описывается как искусство сострадания и процесс принятия своих несовершенств. Между тем именно эта философия лежит в основе концепции «духовного восхождения» (макамат) в суфизме.
Я заметил сходство между чайной церемонией и суфийской культурой, когда изучал кулинарные традиции ордена мевлеви. Их объединяет духовная подоплека ритуала, которая возвышает процесс подачи еды и напитков другим людям до уровня утонченной культуры и понимает это как символ преодоления своего эго и альтруизма.
В древних суфийских обителях Анатолии вы можете увидеть на стене слово «Хич», написанное арабской каллиграфией. «Хич» означает «ничто». Это понятие отражает ничтожность и бессилие человека перед Богом, а также состояние суфия, который избавился от эгоизма и развил в сердце преданность другим. Суфии тренировались не для того, чтобы стать кем-то, а для того, чтобы научить свой дух становиться «никем».
В концепции японской эстетики ваби-саби чайной церемонии приписывается похожая роль. Для нее предпочитают глубокую черную чашу без украшений как символ сердца, воплощающего «ничто». Сэн-но Рикю, великий мастер японской чайной церемонии, описал черный цвет чайной чаши как «цвет принятия вечности». Его приписывают сердцу, которое не отвлечено эго или иллюзиями этого мира, но сосредоточено на невидимой реальности, стоящей за ним. Черный цвет чаши – это состояние «хич», к которому стремится суфий.

«Хич» означает «ничто». Каллиграфия на входе в узбекское текке в Стамбуле / Источник: Bayt Al Fann
Японцы разработали чайную церемонию как способ тренировки сердец и душ. Она символизирует макрокосм, тогда как человек – это микрокосм. Ни макрокосм, ни микрокосм не существуют друг без друга. Чайная церемония – это процесс нахождения баланса между этими двумя вселенными. Сэн-но Рикю попытался выразить свое уважение к макрокосму, свое восхищение равновесием Вселенной и утонченной красотой природы, а также тонкостями микрокосма в самом простом процессе приготовления и употребления чая матча. Он считал, что божественное проявляется в простоте. Для постижения истины не требуется никакого специального ритуала. Достаточно повернуться лицом к чайной посуде и сосредоточиться на настоящем моменте, чтобы подать чай томящимся жаждой гостям. Чайная церемония – это процесс духовного путешествия к осознанию того, что мы существуем не ради самих себя, а ради умения служить другим. Эта философия связи между макрокосмом и микрокосмом выражена и в следующем стихотворении анатолийского суфия Шейха Галиба (1757-1799):
Созерцай себя с состраданием.
Ты – сущность этого мира.
Ты – микрокосм, заключающий в себе всю вселенную.
Вы работаете над проектом, представляющим суфизм через ключевые концепции манги.
Этот проект стал результатом моих размышлений о том, как подать тасаввуф японским читателям. Манга, в которой многие японцы находят образцы для подражания, показалась мне очень подходящей для этого. Я нашел много суфийских концепций и посланий в этой повествовательной структуре. История суфия – это процесс духовного совершенствования себя через преодоление эго. И делается это на основе построения доверительных отношений между учеником и мастером. Японская сёнен-манга имеет ту же структуру. В «Наруто», например, мы видим учителей (сэнсэи), которые направляют главного героя. Они обучают его навыкам ниндзя, а также обеспечивают духовное руководство. Знакомя японцев с суфийской литературой такими методами, я надеюсь показать им, что исламская культура разделяет ту же духовность и близка в этом отношении к японской.
Японский музыкант принял ислам благодаря кануну.
Исламосфера