“Зулейха открывает глаза”: постмодернистская издевка над чувствами мусульман

На этой неделе по российскому телевидению началась трансляция сериала “Зулейха открывает глаза”, снятого по одноименному роману Гузель Яхиной. Сериал, вслед за самой книгой, вызвал ожесточенные споры. Наибольшее возмущение выразила татарская общественность, национальные чувства которой книга и сериал задели больше всего. Однако оскорбленными себя чувствуют и другие мусульмане.

---

В первую очередь возмущение мусульман вызвала одна из постельных сцен, происходящая в мечети. На это даже отреагировал муфтий Татарстана Камиль Самигуллин, который заявил, что «показ откровенных сцен по ТВ и не только – это аморально и омерзительно». Однако он поспешил успокоить единоверцев, пояснив, что сцена снималась не в мечети, а в съемочном павильоне.

Еще одной сценой, которая вызвала справедливое недовольство мусульман, стала сцена, в которой происходит перекличка репрессированных перед отправлением в Сибирь. Некоторые из них носят фамилии и имена нынешних и дореволюционных российских муфтиев и религиозных деятелей – Талгата Таджуддина, Равиля Гайнутдина, Умара Идрисова, Жафяра Пончаева, Шихабутдина Марджани и др. Глава Духовного собрания мусульман России муфтий Альбир Крганов заявил, что эта сцена также является оскорблением чувств верующих. Он попросил поставить этот вопрос на заседании Общественной палаты и потребовал разъяснений у создателей фильма. Дамир Мухетдинов, имам-мухтасиб Санкт-Петербурга и Ленинградской области, по поводу этой сцены написал на своей странице в Фэйсбуке: “…Вот интересно, а в реальной жизни можно представить себе такую ситуацию, когда живые раввины, патриарх, митрополиты объявляются с эфира государственного телеканала врагами народа? А с другой стороны, почему бы и нет? – это же художественный вымысел! Или только над живыми муфтиями могут издеваться продюсеры сериала про Зулейху и руководители Второго телеканала?! Попробуйте в следующей серии упомянуть в таком же контексте предстоятеля Русской Православной церкви! А мы посмотрим на вашу смелость”.

Этой сценой возмутились не только татаро-мусульманские религиозные деятели, но и ученые. Так кандидат филологических наук Милеуша Хабутдинова выложила про это пост в соцсети “Фейсбук”:

Историк Шамиль Галимов утверждает, что создатели сериала акцентируют внимание на негативных чертах отдельных татар и наделяют ими весь народ: «То, что создатели фильма без всякой альтернативы выносят ужасающие картины татарской жизни в главные характеристики народа, есть не правило, а исключения из нашего образа жизни». В Сети можно встретить не одно замечание о том, что по образам, созданным Яхиной, люди будут представлять весь татарский народ. Ш. Галимов по этому поводу говорит: «Странное дело: почти каждый фильм на историческую тему, в котором в той иной мере появляются татары, приобретает для нашего народа оскорбительное, уничижительное направление. «Ермак», «Орда»… И ничего ведь… Несмотря на все протесты, их режиссеры и артисты, вместо привлечения по 282-й статье УК РФ, получают ,восторженные отзывы критиков, премии, призы. Между тем, общая идея названных кинопроизведений одна: татары – это не наши люди. С помощью таких приемов художественного творчества незаметно, постепенно вдалбливается идея о народах “государствообразующих” и “негосударствообразующих”, и обоснованности деления нас на сорта и категории».

Как и сериал, роман после своего выхода также вызвал волну справедливого недовольства у татаро-мусульманской общественности. Так политолог Руслан Айсин в своей рецензии “История одного предательства” пишет, что «Яхина наносит точечные удары по узловым символам татарского народа». «Два столпа любого традиционного общества: мать (Упыриха – прим. Исламосфера) – хранительница уклада и муж (Муртаза – прим.Исламосфера) – воин-добытчик предельно унижены Яхиной. Это делается сознательно, она их намеренно выставляет в таком неприглядном свете», – утверждает Айсин. Говоря о сыне Зулейхи Юзуфе, которого она рожает в ссылке, Р. Айсин пишет: «Юзуф, всечеловек, который интегрирует в себе все ипостаси универсального индивидуума: он знает французский (брал уроки у одной экзальтированной дамы-интеллигентки), прекрасно рисует (учителем выступает один художник-арестант), знает азы медицины (обучен Лейбе), освоил охотничье, рыболовное дело. Короче, парень, лишенный опеки биологического отца Муртазы (который, это очевидно читается меж строк, ничего подобного бы сыну дать не мог, деревня, одним словом), вбирает в себя все лучшее, что составляет матрицу «прекрасного». Намек на то, что, разорвав пуповину, связывающую его с национальным наследием предков, он обрел подлинный смысл, узрел настоящее небо, смог реализовать в себе весь потенциал, который заложен в таком всечеловеке, лишенном предрассудков религии, национальности, традиции, патриархальности. Юзуф не расспрашивает мать о своем биологическом отце, гены которого он носит, не интересуется о своей национальной и религиозной принадлежности. Французский язык важнее и нужнее татарского”.

Главный редактор сайта о современной мусульманской культуре “Исламосфера” Исмагил Гибадуллин сравнил роман Гузель Яхиной со скандальными “Сатанинским стихами” Салмана Рушди: “Рушди тоже достаточно талантливый писатель, слов нет. Он хотел написать полуфантастический роман о ностальгии эмигранта по своим мусульманским корням, но из всех сюжетов он почему-то выбрал такой, который оскорбляет Пророка Мухаммада (САВ) и Коран, и получил проклятия от 1 миллиарда бывших единоверцев. Бывших, потому что его постмодернистская игра и ирония завела его в дебри неверия. Вот и Яхина хотела выразить гуманистическую идею, но из всех сюжетов выбрала такой, который оскорбляет ее народ и религию. Она ведь отдавала себе отчет в том, что ее произведение романтизирует историю, которая с точки зрения татарской ментальности и этики аморальна и чудовищна, и от этого ни ей, ни нам никуда не деться. И я считаю лицемерной позицию эдакого отстранённого от социокультурного контекста читателя, дескать, чисто женская, правдивая и жизненная история о любви. Нет, это история, в которой преломляется судьба нашего народа, и здесь не избежать заложенных в сюжет культурных символов, аллюзий и коннотаций. Это история женщины, которая вступает в романтические отношения с убийцей ее мужа, отрекается от своей религиозной и этнической идентичности, и это преподносится как “открытие глаз”, как выход из мрака к свету. Возможно, правдивая и трагичная история тех ужасных лет становится панегириком русификации в самой ее жёсткой форме. Есть в этом всём какая-то извращённая философия стокгольмского синдрома”.

Также многие комментаторы обращают внимание на параллели в названии и сюжете с важным произведением татарской литературы, которое было экранизировано еще в 2005 году. Речь идет о драме «Зулейха» Гаяза Исхаки, которая повествует о событиях XVIII-XIX веков, когда на территории Поволжья происходила насильственная христианизация татар. В основе сюжета этого произведения тоже легла история татарской женщины-мусульманки, которой судьба уготовила тяжелую судьбу. Потеряв мужа и детей, насильственно выданная замуж за человека другого вероисповедания, Зулейха оказалась на грани безумия, но ее убеждения и вера помогают ей не сломаться.

Гибадуллин указывает на это неслучайное сходство между двумя книгами “Это не просто роман, это постмодернистская издёвка над почти одноименным произведением Гаяза Исхаки, фабула которого была переиначена Яхиной. И этот момент нельзя упускать из виду. Кто заставлял автора брать за основу фабулу произведения, выражающего самую сокровенную боль татарского народа, чтобы по-постмодернистски извратить ее? Не было других сюжетов? Нет, она решила поглумиться, ударить по самому больному. Вот поэтому она и переведена на 30 языков. Салмана Рушди перевели, пожалуй, на все 100 языков, и не оттого, что он Лев Толстой нашего времени, а оттого, что постмодернистская ирония правит бал. Этим авторам нет прощения”.

Милеуша Хабутдинова в своей рецензии на роман Яхиной, которая называется “Если заглянуть в глаза Зулейхе”, пришла к следующим выводам: «Роман представляет реконструкцию татарского мира в традициях колониального романа… К сожалению, вновь татары показаны «аборигенами» в родном краю… Очевидно, что автор занимается реконструкцией мира татарской культуры, не ставшего для нее родным… Сюжет романа – коллаж из сюжетов советских книг… Автор находится в плену советских мифов о забитой восточной женщине, которую раскрепостила советская власть… Яхина предлагает своим соплеменникам стать частью расы господ колониальных империй».

Образ Зулейхи – глубоко символический. Хотя в Коране она не упоминается по имени, но в фольклорной традиции мусульманских народов именно так называется жена пророка Юсуфа (а.с.). Несмотря на то, что из-за Зулейхи Юсуф попадает в тюрьму, женщина раскаивается и, в конце концов, спустя много лет заслуживает не только прощение, но и любовь последнего. В исламской традиции любовь Зулейхи к Юсуфу – это пример вечной, самоотверженной любви. В суфийской традиции любовь Юсуфа к Зулейхе является метафорическим выражением любви к Аллаху, стремления души воссоединиться с Творцом.

Не такая Зулейха у Г. Яхиной. Писательница наделяет ее эпитетом «җебегән тавык», что можно перевести как бездарная, беспомощная, разиня, растяпа. Зулейха Яхиной – необразованная, безграмотная женщина, да к тому же верующая в языческих духов и общающаяся с ними. Судя по всему, именно таким автору книги видится архетипический образ татарской женщины.

Исламосфера